Самое паршивое, что передвигаться на четвереньках и одновременно освещать себе путь большим фонарем – то еще удовольствие. Пришлось выбрать такой способ. Я освещал ближайший отрезок пути, потом выключал фонарик и полз вслепую. Одновременно я прислушивался, надеясь услышать голоса подопечных.

Тишина, если не считать моего собственного дыхания. Может они не здесь, а в другом штреке? В том, куда полез военрук? Идея казалась так себе… Пока я тут ползаю, они там на свежем воздухе сидят, перекусывают. Я бы сейчас тоже не отказался перекусить, полдня уже прошло после завтрака. Однако я не дал воли воображению и не позволил желудочному соку ударить в голову. Штрек не может быть бесконечным, когда он закончится, с чистой совестью выберусь обратно.

О том как долго мне придется ползти я понятия не имел. Конечно, это было чистым безумием самим отправляться на поиски. Разумнее было бы сидеть месте и ждать спасателей, но стыдно двум здоровенным мужикам, более того – учителям, трусливо дожидаться, покуда прибудут специально обученные и экипированные люди. Да и были ли они в это время? Подозреваю, что нет. МЧС еще не народился. Хорошо, что ни у меня, ни у Шурика нет клаустрофобии. Хорошо бы я сейчас себя чувствовал в этом каменном мешке, да еще периодически оставаясь в темноте. Впрочем, с клаустрофобией я бы сюда не полез.

Время от времени мне мерещились голоса. Приходилось останавливаться, прислушиваясь, но как только я замирал на месте, эхо, порождавшее слуховые галлюцинации быстро затихало. Так я и полз в ритме – свет, тьма, шорохи, тишина. Я обратил внимание, что несмотря на узость подземного хода, воздух в нем был довольно свежим. На своем вспотевшем лице я время от времени ощущал дуновение ветерка. Это хорошо. Даже по моим, весьма небогатым сведениям, в шахтах нередко скапливаются смертельно опасные газы, которые могут еще и взрываться.

Не хватало еще сгинуть в цвете лет. Третьего шанса может и не представиться. Одна надежда, что высшие силы, переместившие мою грешную душу в молодое горячее тело сделали это вовсе не для того, чтобы оно осталось гнить в этом каменном узилище. Так. Хватит о мрачном. Вперед. Никаких рассуждений. Тем более, что штрек вдруг расширился. Не веря своим ощущениям, я пошарил лучом фонаря по стенам и потолку, а потом осторожно попытался встать. Так и есть! Узилище стало гораздо просторнее.

Теперь можно было не ползти, а идти, правда – на полусогнутых, но все же лучше, чем на карачках. Дело пошло веселее. Теперь я мог не выключать фонарик, за что и был вознагражден. Луч высветил на полу какую-то тряпочку. Подняв ее, я увидел, что это носовой платок, причем – судя по цветочкам и рюшечкам – девичий. Платок был относительно чистым. Совершенно понятно, что обронили его совсем недавно. Скорее всего, он принадлежит Маше Кисилевой. Выходит, ребята шмыгнули именно в «мой» штрек!

Открытие придало мне сил. До сих пор я шел наугад, а теперь у меня появилась надежда отыскать беглецов и задать им трепку. Нет, трепку отложим до возвращения в город. Сейчас главное их отыскать живых и здоровых. Пройдя еще около трех десятков шагов, я понял, что опять слышу какие-то малопонятные звуки. Дабы убедиться в том, что это не эхо моих собственных шагов, я застыл на месте, стараясь даже не дышать. И на этот раз звуки не замерли, а продолжали шелестеть где-то в подземной глубине.

Увы, это не похоже на человеческие голоса. Скорее – на что-то природное. То ли осыпается что-то, то ли вода шумит. Не хочется, чтобы осыпалось. Я шагнул вперед, как вдруг что-то с силой рвануло меня назад. Еле на ногах устоял. Что-то держало меня сзади! Я испытал секундную панику и только в следующее мгновение осознал – веревка! Из-за необходимости ползти на четвереньках, я уже давно выпустил моток из рук и он постепенно разматывался позади меня. И вот теперь размотался полностью.

Выходит длина пути, проделанного мною во мраке и казавшегося бесконечным, составила все-то сотню метров! На поверхности я бы на такое расстояние даже внимания не обратил. С одной стороны это радовало: не так уж глубоко я проник в шахту, а с другой – ребят я пока что не нашел. И что дальше? Снять обвязку и идти без нее? А если впереди будет развилка? Заблудиться в подземелье мне тоже не хотелось, а выход какой? Возвращаться назад и ждать Петрова или спасателей? Показать им девичий платочек и развести руками?

А если за это время что-нибудь случиться с ребятами, как я их родителям буду в глаза смотреть? В общем, я решил рискнуть. Снял обвязку, придавил конец веревки куском породы, что валялся у стенки, и прощупывая дорогу лучом фонарика, двинулся дальше. Я шел, считая шаги и внимательно осматривая стены, вдруг обнаружится еще одно ответвление? И моя смелость была вознаграждена. На третьей сотне шагов я услышал не только однообразный механический звук – я уже не сомневался, что это течет вода – но и живые человеческие голоса.

Сначала отдельных реплик я не различал, но потом услышал:

– Сокровища-сокровища… – бубнила, судя по тоненькому голоску, девчонка. – Дураки вы!

– А тебя кто звал? – отвечал ей явно пацан. – Сидела бы со своей вожатой…

– Дурак! – последовал ответ, подкрепленный звонким шлепком.

– Ты чё руки распускаешь, соплячка?!

– А ну, тихо вы! – накинулся на них третий. – Идет кто-то!..

– Эй вы, искатели сокровищ, – окликнул их я. – Много золота нашли? Поделитесь?

– Ой, кто это?! – пискнула девчонка совсем рядом.

Я посветил фонарем. Стены, иссеченные кирками, блеск слюдяных чешуек и никого.

– Это я, преподаватель физкультуры, Александр Сергеевич Данилов, – откликнулся я.

– Сан Сергеич! – почти над ухом прозвучал голос, кажется – Кривцова. – Где вы? Мы вас не видим!

– Я – здесь! – ответил я. – А вы где?..

– И мы – тута! – глупо заржал, конечно же, Доронин.

– Заткнись ты! – сказал, видимо, Зимин.

– Сан Сергеич, мы вас не видим.

– Странно, я вас – тоже… – проговорил я. – Стойте на месте, никуда не уходите…

– Да стоим мы…

– Если я правильно понимаю ситуацию, – продолжал я, – мы находимся с вами в параллельных штреках… Слышать друг друга слышим, а видеть не видим…

– Мы заблудились, товарищ физрук, – захныкала Киселева.

– Ну ты, сопли подбери! – глумливо хихикнул «Чапаев».

– Прекратите ссориться! – потребовал я. – Как вы оказались там, где сейчас находитесь?

– Мы шли по штреку, – принялся объяснять Кривцов, как самый толковый из четверых. – Ну сначала пришлось согнуться в три погибели, а потом нормально стало… Услышали вода шумит, думаем, речка подземная, ну и пошли на звук…

– Вы куда-нибудь сворачивали?..

– Да… Там где штрек расходится…

– И куда повернули? Направо? Налево?

– Направо, – убежденно ответил Кривцов.

– Налево, – возразил Зимин.

– Так – направо или налево?

– Мы пошли туда, откуда шум громче…

Да уж – ориентир…

– И что, нашли речку?

– Нет, мы все идем и идем, а она все шумит и шумит…

– Назад пробовали идти?..

– Да, но у нас батарейки в фонарике сели… Ничего не видно…

Я посветил в стену, из-за которой слышались голоса.

– Ой! – пискнула девчонка. – Лучик!

– Здесь щель, Сан Сергеич! – крикнул Кривцов.

– Тише, ребята! – проговорил я. – В штреках нельзя кричать…

– Вы нас отсюда выведете?

Кто именно меня об этом спросил, я не разобрал, но почудилось, что все разом.

– Выведу! – пообещал я.

Сказать было легко. Гарантии, что я сам не потеряюсь, разыскивая их, не было. Нельзя было и вернуться, чтобы позвать Петрова на помощь. А если ребятня впадет в панику, начнет бестолково метаться и разбежится, кто куда, собирай их потом.

– Ждите и никуда не трогайтесь с места, – велел я. – Я скоро.

И я двинулся дальше. Кроме рассказа Кривцова, других ориентиров у меня не было. Я не шел даже, а крался, прислушиваясь к негромкому шуму текущей воды. Вскоре луч фонаря скользнул еще по одному темному лазу. Штрек действительно разветвлялся. Куда на самом деле свернули ребята? Направо или налево? Они сами не знают, а мне откуда знать?! Ладно. Я навострил уши, пытаясь понять с какой стороны шум доносится громче?.. По идее их голоса раздавались справа и лучик они видели с правой стороны.